Равиль гайнутдин и его семья. Иногда хочется быть простым человеком. У вас есть семейные традиции

Предшественник: Сам, как председатель президиума ДУМЦЕР 29 января 1994 года - 9 декабря 1998 года Преемник: Сам, как председатель президиума ДУМЕР Имя при рождении: Равиль Исмагилович Гайнутдинов Оригинал имени
при рождении: Равил Исмәгыйл улы Гайнетдинев Рождение: 25 августа (1959-08-25 ) (60 лет)
дер. Шали, Пестречинский район , Татарская АССР , РСФСР , СССР Награды:

Биография

Равиль Исмагилович родился 25 августа , в дер. Шали , Пестречинского района Татарской АССР в татарской семье .

Работал ассистентом режиссёра на Казанском телевидении. В 1979 году поступил в медресе «Мир Араб» в Бухаре (Узбекистан), после окончания становится первым имам-хатыбом второй казанской соборной мечети «Нур Ислам ». В 1985 году назначен ответственным секретарём Духовного управления мусульман европейской части СССР и Сибири в Уфе. В 1987 году становится имам-хатыбом московской соборной мечети , в 1988 году - главным имам-хатыбом. В 1991 году избран президентом Исламского центра Москвы и Московской области.

29 января 1994 года избран муфтием, председателем Духовного управления мусульман Центрально-Европейского региона России. 1 июля 1996 года избран председателем Совета муфтиев России .

Женат, отец двух дочерей.

Профессор Московского исламского университета, Международной славянской академии, Международной академии информатизации, Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте Российской Федерации .

Взгляды и высказывания

Награды

• Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (23 марта 2015 года) - за большой вклад в укрепление межнационального и межконфессионального мира и согласия в обществе
• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (11 августа 2009 года) - за большой вклад в развитие духовной культуры и укрепление дружбы между народами
• Орден Почёта (15 января 2004 года) - за большой вклад в укрепление гражданского мира и межконфессионального сотрудничества
• Орден Дружбы (6 октября 1997 года)- за большой вклад в укрепление экономики, развитие социальной сферы и в связи с 850-летием основания Москвы
• Благодарность Президента Российской Федерации (23 августа 1999 года) - за большой вклад в установление мира и согласия в обществе
• Орден Звезды Иерусалима (Палестинская национальная администрация , 2015 год) .
• Медаль «10 лет Астане» (Казахстан)
• Медаль «20 лет независимости Республики Казахстан» (Казахстан , )
• Золотая медаль «За миротворческую и благотворительную деятельность» (2011 год) - за активную деятельность по духовному возрождению России, большой вклад в развитие миротворчества и межконфессионального диалога .
• Знак отличия «За безупречную службу городу Москве» XXV лет (17 октября 2012 года) - за большой вклад в укрепление межконфессионального мира и согласия, многолетнюю плодотворную деятельность на благо города Москвы
• Благодарность Мэра Москвы (24 августа 2009 года) - за большой вклад в укрепление межконфессионального мира и согласия в городе Москве и в связи с 50-летием со дня рождения
• Медаль «За доблестный труд» (Татарстан , 21 августа 2009 года)
• Орденом «За Заслуги» (Ингушетия)

Напишите отзыв о статье "Гайнутдин, Равиль Исмагилович"

Примечания

4. Интерфакс 24 сентября 2009.
5. NEWSru 24 сентября 2009.
6. NEWSru 29 сентября 2009.
7. 16 декабря 2010.
9. (рус.) . Официальный сайт Президента Российской Федерации (14 августа 2009 года). Проверено 14 августа 2009. .
10. (рус.) . Официальный сайт Президента Российской Федерации (2004 год). Проверено 14 августа 2009. .

Литература

• Силантьев Р. А. // Независимая газета . - 02.06.2015.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Гайнутдин, Равиль Исмагилович

Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.

Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.

- Уважаемый муфтий, вы помните, кто научил вас первой молитве?

Есть два вида молитв: намаз - молитва как земной поклон, и молитва-мольба, которая совершается и стоя, и сидя, и в любой момент. Вот такой молитве-мольбе на арабском языке меня научила бабушка, мне было тогда пять-шесть лет. Молитв было несколько, и я читал их перед сном.

- У вас была религиозная семья?

Я родился и вырос в татарской деревне, а именно в деревнях вера была сохранена. Если рождался ребёнок, то обязательно совершался обряд имянаречения. Если человек уходил из земной жизни, совершали поминальную молитву. По праздникам, если власти не разрешали открывать мечети, люди собирались на кладбище и там совершали намазы. А по пятницам на богослужения собирались у кого-нибудь дома.

Как отнеслись родители к тому, что бабушка учила вас молитвам? Всё-таки советская власть тогда не приветствовала религиозность.

Родители радовались, что их ребёнок растет послушным и богобоязненным, что он воспитывается на религиозных традициях. Это уже потом, в школе нам стали прививать идеологию.

Почему в вашей официальной биографии на многих сайтах пропущен период вашей учебы в казанском театральном училище? Это специально замалчивается?

Нет. Наоборот, в своих интервью я часто рассказываю об этом специально. Имам - представитель ислама. Исходя из этого, я всегда говорю о том, что наши имамы должны быть не только грамотными и образованными, здоровыми, чтобы у них были здоровые зубы, хорошая дикция, а внешне они должны быть привлекательны, они ещё должны уметь держать себя в обществе, иметь хорошую дикцию, уметь логически мыслить и излагать мысли.

Последнее связано и с тем, как сегодня представляют мусульман в кино и на телевидении. Чаще всего их показывают бандитами, с оружием в руках, с зелёной повязкой на лбу, невоспитанными и злыми. Такие мусульмане в кино убивают русских, они террористы, а русский парень, хорошо одетый, едет на БТР и убивает этого мусульманина. Нельзя такими примерами воспитывать будущее поколение, разделяя общество на хорошие и плохие народы. Дети из горных селений, посмотрев такой фильм, будут думать, что нужно уходить в горы и защищать свой народ от русских, которые убивают мусульман.

Поэтому я говорю приёмным комиссиям наших учебных заведений, что на учёбу брать нужно людей с добрым лицом. Я сам закончил театральное училище и знаю, как важно священнослужителю знание некоторых способов и приёмов передачи своих мыслей, где и на каком месте делать акцент. Мне очень помогает моё первое образование. Я ввел в Московском исламском университете специальный предмет - хутба - гомилетика- риторика.

- Какое отделение в училище вы закончили?

Актёрское.

- Вы что, в самом деле хотели стать актёром?

Это было юношеское, немного романтическое увлечение. Я очень любил татарский театр и помню, как в деревне семьями собирались у тех, у кого был телевизор, когда показывали татарский спектакль. Мы были влюблены в наших актрис! Мы хотели подражать нашим артистам, быть похожими на них! Это очень свойственно юности, так ведь?

- Православная церковь двояко относится к театру. Как ислам относится к этому виду искусства?

Если спектакли носят воспитательные функции, если они пробуждают в человеке добро, то такие приветствует. Но сегодня в театре есть спектакли, которые пропагандируют пошлость, разврат и безнравственность. Такие спектакли религия, конечно, приветствовать не может.

- В Москве часто ходите в театр?

Очень редко. Но когда я бываю в Казани или Уфе, то в свою программу обязательно включаю посещение театра.

- Закончив театральное училище, в театр работать вы не пошли?

Нет, меня пригласили работать на телевидение. Сначала я был ассистентом режиссёра в редакции литературно-драматических передач. Спустя время в этой же должности я стал выполнять обязанности режиссёра и, видимо, я был надёжным человеком, если мне доверяли быть выпускающим редактором всех вечерних программ. Спустя время руководство казанской студии телевидения захотело, чтобы я стал работать режиссёром, и послали меня поступать на заочное отделение ленинградского института театра, музыки и кинематографии.

Я горжусь, что был первым выпускающим на казанской студии телевидения, кто предложил, чтобы ведущая читала текст сидя в кресле свободно, непринужденно, на красивом фоне, а не за столом.

- Как же получилось, что вы стали священнослужителем?

К тому времени я уже начал изучать Коран, совершать намазы, ходить в мечеть. Я познакомился с двумя студентами бухарского медресе и вместе с ними изучал арабский язык и Коран. Потом мне поступило предложение поехать учиться в Бухарское исламское медресе «Мир-Араб» на имама.

Когда о моём решении поехать в Бухару стало известно многим, меня пригласил на беседу уполномоченный по делам религии при Совете министров СССР по Татарской АССР и почти два часа уговаривал меня не ехать. «Куда ты едешь? Кому ты потом будешь нужен? Посмотри, ведь никто не ходит в мечеть! Что ты будешь делать, когда вернешься?»- говорил он мне. Убеждал меня в неверности моего решения: «Ты же образованный человек и театральное с красным дипломом закончил, общаешься с такими уважаемыми людьми на телевидении, деятелями науки и культуры! Одумайся!» Но я был твёрд в своём решении.

Когда вы поступили в медресе, не было у вас чувства одиночества или понимания, что к вам в советском обществе будут относиться как к изгою?

Ничего подобного не было. Учился я хорошо, у меня была хорошая, натренированная ещё в театральном училище память - там приходилось заучивать очень большие тексты. В медресе нам задавали каждый день учить аяты из Корана, и каждый день я выучивал их наизусть.

- Сколько вам было тогда лет?

Двадцать один год.

- И вы в таком возрасте совсем не интересовались мирской жизнью, только учились?

Она у меня была. К тому времени я уже был женат, родилась дочь, и семья жила вместе со мной в Бухаре. Вместе со мной учились ребята из других городов, и они тоже были со своими семьями. Мы ходили друг к другу в гости, готовили плов.

У нас был преподаватель персидского языка, он курировал культурную жизнь студентов медресе. В те времена нас обязывали читать советские газеты и ходить в кино. Каждую пятницу мы ходили в городской кинотеатр «Бухара» на премьеру нового фильма, то есть можно сказать, что жили нормальной жизнью советского человека.

- Чем занимаются ваши дочери?

Они уже взрослые. Старшая, можно сказать, пошла по моим стопам, только в преподавательской деятельности - закончила институт стран Азии и Африки при МГУ, сейчас работает старшим преподавателем на кафедре арабской филологии МГУ и готовится к защите кандидатской на тему: «Образы пророков в Коране и Сунне». Младшая закончила тот же институт и работает переводчиком с турецкого языка.

- У вас есть семейные традиции?

Новый год - семейный праздник, и мы всегда отмечаем его дома с семьей. Но у мусульман два Новых года - светский и по лунному календарю. Каждый Новый год мы встречаем чтением священного Корана и обращением к Всевышнему, чтобы год был благополучным.

- Какие подарки дарят вам жена и дети на день рождения?

Разные. Могут подарить красивую рубашку или галстук, хорошую ручку - «Паркер» или «Монтеграппа». Недавно дети подарили мне цифровой фотоаппарат. Когда с супругой были на отдыхе, я брал его с собой и фотографировал красивые места.

- Быстро научились пользоваться?

По-моему, там ничему не надо учиться.

- А где вы обычно отдыхаете?

Я предпочитаю спокойный отдых, и чаще всего мы выбираем один и тот же санаторий в Сочи. Зимой мы едем в Карловы Вары, туда нас приглашает директор отеля, он татарин. В этом отеле отдыхают и Шаймиев, и главы администраций. Рядом с этим отелем находится другой отель «Московский дворик», где отдыхают члены московского правительства, среди которых есть и мои хорошие знакомые, с которыми мне случается вместе отдыхать.

- Во время отдыха вы можете ходить в обычной одежде?

Уезжая в отпуск, я всегда беру с собой ритуальную одежду - чапан, рабайю, накидку и чалму, потому что в Сочи, например, встречаюсь с прихожанами местной мусульманской общины и администрацией города и Краснодарского края. Но в санатории ношу обычную одежду.

- И можете даже джинсы надеть?

Могу и джинсы надеть. Могу и спортивный костюм, если мне в нём удобнее. В Мацесте я именно так и делаю, ещё надеваю куртку, бейсболку и солнцезащитные очки.

- Спортом не занимаетесь?

Нет. Я совершаю намаз, а это очень хорошая тренировка. Намаз очень полезен не только для души, но и для здоровья.

А ещё я люблю сам водить машину. И люблю скорость.

- В Москве особенно не разгонишься!

Но я же выезжаю и за город. Вот там…

- И какую самую большую скорость могли себе позволить?

Мне помощники не разрешают особенно разгоняться. Самая большая скорость у меня была 140-150 километров.

- У вас есть любимая марка машины?

Уже несколько лет у меня машины марки «Ауди» - сначала была «Ауди-100» чёрного цвета, потом серебристая «Ауди-100», а сейчас «Ауди-А6», опять же серебристая.

- Цвет так важен для вас?

Он влияет на настроение. Чёрный более солидный, но когда сам выезжаю с супругой, мне хочется, чтобы машина поднимала настроение, а не показывала, какой важный человек едет в ней. Мне важны габариты машины, её комфортность, управляемость. Возможно, есть машины лучше, чем «Ауди», но я привык к ней. Хотя моя служебная машина - «Мерседес».

- Насколько я знаю, вам доводилось общаться с королями.

Хвала Всевышнему! Это для меня было большой честью. Я встречался с несколькими королевскими особами. Я был в резиденции короля Марокко Хасана II и тогда познакомился с его сыновьями. Во время этого Рамазана я получил приглашение посетить Марокко и присутствовать на Хасанинских чтениях. Эти чтения проводились ещё и при жизни Хасана II, он сам участвовал в них, сидел на полу на коврике рядом с простыми мусульманами и слушал учёных.

Он и сам был глубоко религиозным и богословско-образованным. Будучи потомком нашего пророка, носил титул «Амируль- Муэминин» (Повелитель правоверных - А.М.).

- Какими вам показались монаршие особы?

Думаю, что они светские люди. Сейчас они ещё и деловые люди, управляют своими государствами, своими подданными. Поскольку они потомственные монархи, они строго соблюдают традиции.

- Вы, наверное, бывали в их дворцах. Восточная роскошь - это действительно что-то сказочное?

Восток всегда роскошь. Даже если что-то сделано из обычного стекла, то стекло цветное. Восток - это великолепное многоцветие, это золото, серебро, шёлк, кожа.

Дворцы монархов очень красивые. Но не только своими дворцами они гордятся. Хасан II построил в Касабланке фантастическую мечеть, которая наступает прямо на море, а её минарет служит ещё и маяком. Для этой мечети были заказаны в Италии роскошные хрустальные люстры. В ней есть поднимающиеся и опускающиеся стены. Когда мечеть превращается в учебное заведение, то стены поднимаются, и пространство превращается в классы. Когда наступает время молитвы, стены опускаются. Фантастика!

Я знаком с нынешним королем Саудовской Аравии и молодым королем Иордании. Король Саудовской Аравии - очень опытный человек: он был и министром иностранных дел, и премьер-министром, и выполнял функции короля во время болезни своего брата-короля. Король Иордании сам управляет самолётом, ведёт переговоры на английском, в отличие от короля Саудовской Аравии может появиться на светском мероприятии со своей молодой королевой в современном костюме.

Мне довелось видеть султана Брунея на приёме в Кремле. Самый богатый человек в мире был без короны и вообще без каких-либо золотых украшений. Он был одет в строгий чёрный костюм и мягкие кожаные сапожки.

- Бывает, что вы задумываетесь о пройденном пути? Многое удалось сделать?

Оглядываясь на пройденный путь, понимаю, что сделано немало. Я рад, что был причастен к духовному возрождению нашего общества, нашей религии и к строительству новых мечетей.

Я принимал участие в создании межрелигиозного совета и развитии диалога с нашими братскими церквями. Мне довелось принимать участие в процессе того, чтобы Россия стала членом наблюдательного совета организации «Исламская конференция», я лично встречался с генеральным секретарем этой организации по этому поводу.

Но я не останавливаюсь на достигнутом и продолжил своё образование - закончил академию госслужбы при президенте. Теперь у меня есть специальность «Муниципальное и государственное управление».

- Это-то вам зачем?

Я же являюсь не только духовным лицом - имамом, я ещё и управляю. В структуру управления совета муфтиев входят несколько тысяч мечетей, в которых работают тысячи имамов, также у нас есть учебные заведения. Всем этим нужно управлять.

Кроме этого, когда в обществе начали обсуждать вопрос введения в школьную программу предмета «Основы православной культуры», мы стали спрашивать: «А где же «Основы исламской культуры»? Начались переговоры с министерством образования, там нашлись люди, которые говорили нам, что они светские ученые, и светским ученым трудно вести диалог с религиозными деятелями, и что светские ученые думают немного по-другому, чем религиозные деятели. Вот поэтому, как только я закончил Российскую академию госслужбы при Президенте Российской Федерации, тут же начал писать кандидатскую диссертацию и защитил её. Теперь я кандидат философских наук. И это я сделал не для того, чтобы заполучить авторитет, а для того, чтобы ответить некоторым лицам из министерства образования РФ, что я не только духовное лицо, но ещё и учёный и могу вести достойный диалог со светскими учёными.

- У вас бывает желание хоть пять минут побыть простым человеком?

Бывает, когда очень устаю, ведь случается, что работать приходится и в субботу, и в воскресенье. Иногда хочется, чтобы тебя никто не узнавал.

- Получается?

К сожалению, нет. Стоит мне вместе с супругой прийти в магазин - а там ведь работают и мусульмане, - как меня узнают, несмотря на то, что я могу быть в цивильном костюме, здороваются, разглядывают меня и супругу, какие мы в жизни. Это конечно, немного смущает. Но у себя на даче я могу позволить себе погулять в простой рубашке и обыкновенных шлёпках. Это я могу позволить себе только на отдыхе, так как мой сан и статус требуют соблюдения определённых правил поведения.

В любой стране есть такие личности, деятельность которых накладывает отпечаток на общество, подталкивает его к позитивным изменениям. В России таких, к счастью, много. Одним из них по праву считается Гайнутдин Равиль. Этот человек более двадцати пяти лет руководит Советом муфтиев страны. Что ему удалось сделать за эти года? Давайте разбираться.

Родился и вырос наш герой в маленькой деревне Шали Татарской АССР (25.08.1959). Родители его были обычными тружениками. Об исламе Гайнутдин Равиль впервые узнал от родной бабушки. Она жила в семье и уделяла, как водится, много времени воспитанию детей. Бабушка рассказывала маленькому Равилю об основах религии, раскрывала суть и смысл традиций, учила молиться. Все этот очень интересовало внука. Со временем он решил посвятить себя служению Аллаху. По окончании школы нынешний муфтий России Равиль Гайнутдин отправился в Бухару. Там он поступил в духовное медресе «Мир-Араб». Учеба ему давалась легко. Семилетний курс он завершил всего за четыре года, сдав положенные испытания экстерном. Первым местом службы ему определили Казанскую Соборную мечеть «Нур Ислам». Должность называлась первый имам-хатыб. В 1987 году он переехал в Москву. Гайнутдин Равиль, к тому времени уже избранный ответственным секретарем Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири в Уфе, был назначен имама-хатыбом Московской Соборной мечети.

Годы развала СССР

Нынче старшее поколение удивляется и ужасается, вспоминая, через какие испытания пришлось пройти бывшим советским гражданам. Многие голодали, не могли заработать на хлеб, теряли профессии, хоронили близких. Но это было не самым страшным. Духовная пустота царила в тогдашнем обществе. Муфтий Равиль Гайнутдин был одним из немногих, кому удалось понять состояние народа. Он прилагал усилия по возрождению религиозного самосознания общества.

Возрождение ислама

В Москве он организовывал курсы по изучению арабского языка. Людям рассказывал о традициях ислама, ритуальной практике. Это было очень своевременно. Разочарованные, погруженные в проблемы, отчаявшиеся, граждане тянулись в мечеть, где получали так необходимую духовную поддержку. Побольше узнать о своей религии желали и малые дети, и пожившие пенсионеры. Люди, понимая, что их привычный мир рушится, искали утешения в вечных ценностях. А религия является первой среди них. Многие испытывали необходимость приобщиться к знаниям, получить которые ранее не представлялось возможным. Коран мусульмане желали читать на арабском. Все это муфтию было понятно. Он постоянно расширял свою деятельность, чтобы не осталось ни одного человека, обеленного вниманием.

Международная деятельность

Мусульманский мир достаточно широк. Гайнутдин Равиль не ограничивает свою работу только жизнью уммы. Он является членом нескольких авторитетных международных организаций. Принимает участие в деятельности Евразийского Исламского Совета. Он считает необходимым содействовать сближению верующих, укреплению связей между людьми и государствами. Кроме того, он принимает участие в работе Всемирной исламской лиги (ВИЛ). Из-под пера муфтия вышло несколько книг. Первой известной работой считается его диссертация. Тема и одновременно название ее «Ислам в России». Как он сам признается, это был опыт философского анализа. Понятно, что усилия духовных лидеров мусульман нынче востребованы. Ведь в мире существуют очень опасные тенденции. Верующие сталкиваются со злом, прикидывающимся истинной религиозностью. Имеется в виду запрещенная в России организация ИГ. Перед духовенством всех конфессий встают ранее неизвестные вызовы. Людей следует защитить от обмана, худшего, чем гибель. Это полное духовное перерождение в настоящих зверей, безжалостно убивающих себе подобных.

«Аллах испытывает того, кого искренне любит»

Муфтий шейх Равиль Гайнутдин работает очень много. Вынесенным в заголовок абзаца изречением пророка Мухаммада верующие характеризуют его разнообразную деятельность. Кроме прямых обязанностей, на его плечи зачастую ложиться организация массовых мероприятий, больших духовных торжеств. Еще общение с правительством России, государственными деятелями мусульманского мира. В его напряженном графике всегда находится время для приема обычных граждан. К муфтию едут со всех уголков огромной страны. Людям важно услышать его мудрый совет. Ведь просьбы их не относятся к числу простых. Люди задают очень сложные вопросы, ждут взвешенного ответа и содействия. 2015 год ознаменовался открытием реконструированной и расширенной московской мечети. Работы тоже шли под пристальным вниманием Равиля-хазрата. В стране проживает более тридцати мусульманских народов. В это непростое время их следует объединять, не допускать возникновения не только конфликтов, но и попыток разобщения. Это направление сам Равиль-хазарат считает основным, прикладывая массу усилий для его наиболее полной реализации.

Мирная жизнь и развитие — главная наша цель

Муфтий последовательно отстаивает принципы цивилизованного диалога людей разных вероисповеданий и конфессий. Проповедь Равиля Гайнутдина, как правило, строится на мудром подходе к конфликтным ситуациям, уверенности в том, что любая проблема разрешима безоружным путем. Мир на планете, спокойное сотрудничество и развитие он называет единственным путем для человечества. Равиль-хазарат активно сотрудничает с представителями духовенства стран, в которых идут гражданские конфликты. Его призывы к ним наполнены человеколюбием и состраданием. Он стремится понять различные точки зрения. Однако принципиально выступает за переговорный процесс в случаях возникновения напряжения. Обществу должно существовать в согласии, вести гражданский диалог, считает муфтий. Под его непосредственным руководством мусульманская Москва становится центром притяжения для всего исламского мира. Взаимодействие с руководителями Российской федерации только способствует этому процессу.

Укрепление ислама и духовное воспитание подрастающего поколения

Равиль-хазарат уделяет немалое внимание организации деятельности мусульманских учебных заведений. По его инициативе в РФ открыто два специальных университета (1998 — Казань, 1999 — Москва). Молодежь нужно воспитывать с пеленок, чтобы потом не приходилось срочно исправлять ошибки, когда беда стучится в дверь. Еще в конце прошлого столетия Равиль-хазарат предложил Светлейшему Патриарху организовать взаимодействие различных конфессий. Для этого был учрежден Межрелигиозный Совет России. Такая многообразная и огромная страна не может позволить конфликтов на своей территории. Тем более что международная обстановка демонстрирует постоянную нестабильность. Раздуть пожар очень просто, если люди разобщены.

Диалог цивилизаций

Подобную инициативу РФ предложила миру еще десять лет назад. Форум «Диалог цивилизаций» нынче является площадкой для обсуждения проблем межконфессионального сотрудничества и сосуществования. Гайнутдин переводится с арабского, как «око религии». Это символично. Под присмотром Равиля-хазрата ислам развивается, восстанавливая и внедряя в жизнь своих последователей то миролюбие и терпимость, которые выработали далекие предки и завещали хранить вечно. Такая деятельность рука об руку с лидерами иных конфессий способствует установлению межрелигиозного согласия в России и за ее пределами.

Председатель ДУМ РФ о том, где стоит построить главную мечеть в Казани и для чего Аллах сохранил жизнь Сулейману Керимову

«В Москве всего четыре мечети, а, например, в коммунистическом Пекине их 80!» — говорит муфтий шейх Равиль Гайнутдин, рассуждая о потребностях двухмиллионной уммы столицы. В интервью «БИЗНЕС Online» председатель совета муфтиев России рассуждает о преподавании родных языков в школах, проблемах Болгарской академии, баталиях вокруг дома Асадуллаева и истоках неуважения к мусульманскому духовенству.

На открытии реконструированной Московской соборной мечети. Справа налево – Сулейман Керимов, Равиль Гайнутдин и Махмуд Аббас, Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган Фото: Алексей Дружинин, РИА «Новости»

«К СОЖАЛЕНИЮ, НЕ МОГУ НАЗВАТЬ ТАТАР-МИЛЛИАРДЕРОВ, КОТОРЫЕ ОКАЗЫВАЛИ БЫ НАМ ПОМОЩЬ»

— Равиль хазрат, мы находимся на территории прекраснейшей Соборной мечети в Москве. Миллиардер Сулейман Керимов был ключевым спонсором ее строительства, вложив 170 миллионов долларов. Связан ли его весомый вклад с тем, что он чудом выжил в автокатастрофе?

— Это напрямую связано. Так совпало: едва Сулейман Керимов вернулся из зарубежной клиники в Россию, я приглашал бизнесменов на встречу, туда же звал представителей администрации президента, тогдашнего мэра Москвы Юрия Лужкова. Некоторые предприниматели приехали, кто-то — нет, в том числе Керимов. Но через несколько дней Сулейман позвонил мне и сказал: «Я не смог приехать, я пока публично не выхожу. Но хотел бы с вами встретиться». Я приехал к нему, показал наш проект, он интересовался, сколько у нас денег на такое грандиозное строительство, где мы можем собрать средства. Я ему как есть, так и обрисовал картину. Тогда Сулейман говорит: «Я принимаю решение — не ходите с протянутой рукой. Наверное, Всевышний сохранил мою жизнь, чтобы я участвовал в строительстве главной мечети России». Таким образом, мы с ним договорились. Он сдержал свое слово, без каких-либо проволочек мы построили мечеть и открыли ее. Я в присутствии президентов России, Турции и Палестины объявил, сколько Сулейман Керимов вложил в строительство. На весь мир было показано, что человек благодарен Всевышнему и может делать пожертвования ради довольства Аллаха.

— Наверное, у вас есть целый пул бизнесменов — мусульманских, татарских, — который помогает вам в осуществлении таких крупных проектов?

— Безусловно, есть. Мы работаем с некоторыми нашими лидерами бизнес-структур, бизнес-элитой, которые оказывают помощь в строительстве мечетей, поддержании духовных структур. Это и реконструкция мечети в Чите, и строительство Белой мечети в Болгаре, и Медной мечети в Свердловской области, и помощь в строительстве мечетей в Костроме и Архангельске.

— Назовите этих мусульманских предпринимателей-меценатов помимо Керимова.

— Алишер Усманов, Михаил Гуцериев, Муса Бажаев, Год Нисанов, Искандер Махмудов и другие. Но, к сожалению, не могу назвать татар-миллиардеров, которые оказывали бы нам помощь.

«В присутствии президентов России, Турции и Палестины объявил, сколько Сулейман Керимов вложил в строительство Соборной мечети. На весь мир было показано, что человек благодарен Всевышнему» Фото: kremlin.ru

— Наверное, татарские миллиардеры предпочитают спонсировать строительство мечетей в Татарстане. В Казани тоже собираются строить Соборную мечеть, но до сих пор не определились с точным местом. Вы, как казанский человек, какое бы, кстати, место выбрали? Вообще, нужна ли большая Соборная мечеть в Казани?

— Конечно, нужна большая Соборная мечеть, которой пока в Казани нет, а ведь этот город — столица всех татар. Но эта мечеть не должна быть где-то в районе или на окраине города. Надо поставить ее в центре Казани, чтобы все приезжающие в столицу Татарстана видели, что республика создана на основе Казанского ханства, а до этого — Великой Булгарии. Надо найти подходящее для этого место. Например, у нас есть Казанка. Может, стоило бы на берегу этой реки построить великолепную мечеть, чтобы даже из-за крепостных стен Казанского кремля любоваться ее красотами.

Вспоминаю случай в Астане, когда я вручал Нурсултану Назарбаеву высший орден мусульман России. Я прилетел, когда еще было темно, и при встрече Нурсултан Абишевич спросил: «Как вам подсветка? Как смотрится мечеть?» При въезде в город стоит белая мраморная мечеть с четырьмя минаретами, с золотыми куполами и полумесяцем. Назарбаев говорит: «Казахстан был республикой, где казахов было меньше, чем других народов. А ведь это земля, где жили мусульмане, которые создали Казахское ханство. Пусть знают, что казахи не потеряли своей духовности, религии». Но потом они построили еще и такую мечеть, чтобы из всех посольств видели, на какой земле они работают.

Фото: dumrf.ru

«Я САМ ЕВРАЗИЕЦ»

— Раз уж вы заговорили о наших соседях, то как складываются отношения российских мусульман с всемирной мусульманской уммой? Есть ли у лидеров российских мусульман продуманная политика в отношении бывших республик СССР, исповедующих ислам, — Узбекистана, Азербайджана, Казахстана, Таджикистана?

— Я сам евразиец. Моя евразийская политика — это поддержание всяческих связей с тюркоязычными мусульманами, начиная от Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая, Киргизии, Казахстана, Узбекистана, Азербайджана, Турции, российских регионов и заканчивая Финляндией и Швецией. Стремимся по «Шелковому пути» сближаться, опираясь на наши традиционные устои, проводить свою деятельность в общем векторе, сообща. Исторически сложилось, что мусульмане от Китая до Швеции в основном исповедуют суннизм ханафитского толка — традиционного мазхаба наших татар, казахов, киргизов, узбеков, уйгуров и т. д.

Мы ежегодно собираем конференцию «Духовный Шелковый путь». Например, первую провели в 2016 году в Урумчи. Отмечу, что еще в 2015-м, во время визита в КНР, я предложил создать такую платформу для нас, мусульман. Тогда китайская сторона (несмотря на то, что это коммунистическая держава, которая, возможно, с определенной опаской смотрит на ислам, усматривая иногда призывы к религиозному радикализму) сказала, что первую конференцию хотят провести у себя. В истории мусульман Китая это была первая подобная совместная конференция.

Второй «Духовный Шелковый путь» провели в день открытия Болгарской исламской академии в Болгаре и в Казани, то есть в России. Третья конференция прошла в Киргизии, а в 2019-м — в Казахстане. В 2020 году муфтий Узбекистана просит провести нашу конференцию в Ташкенте.

Наверное, вы спросите, почему «Шелковый путь» объединяет Швецию, Финляндию, Эстонию, Литву, Латвию, Беларусь, Украину… Например, в странах Скандинавии после переезда туда татар появилась мусульманская община. Так что сегодня в мусульманских общинах Финляндии и Швеции главенствующую роль играют татары. В Эстонии, Беларуси, Латвии, Литве, Украине также мусульманские общины возглавляют муфтии-татары. Хвала Всевышнему, тесных связей с нами они не теряют.

Также у нас есть вторая платформа — международный мусульманский форум. На его базе мы проводим конференции в Европе, приглашая лидеров-мусульман не менее чем из 21 страны Евросоюза. Сначала мероприятие проходило в России, но на 10-м форуме три зарубежных делегата — тогдашний министр по делам религии Турции Мехмет Гёрмез, руководитель международной ассамблеи по сближению мазхабов ислама иранский аятолла Мохаммад Али Тасхири, а также покойный ныне узбекский шейх Мухаммад Садык Мухаммад Юсуф — предложили преобразовать его в международный мусульманский форум. Эти известные исламские лидеры вошли в совет нашего форума. В итоге в 2015 году наш форум прошел в легендарном отеле «Савой» в Лондоне, где в бальном зале в свое время танцевала молодая королева Елизавета II. В форуме участвовали помощник главы Англиканской церкви епископа Кентерберийского, лидеры других конфессий и, конечно, мусульманские лидеры европейских стран, таких как Франция, Германия, Испания, Португалия, Польша и т. д.

Наконец, в декабре 2018 года провели форум в Париже. Туда мы приглашали Камиля Исхакова, чтобы он презентовал европейцам нашу Болгарскую исламскую академию, рассказал, что мы задумали, какие цели ставим. А в этом году он по приглашению мусульман Германии пройдет в Берлине.

Фото: dumrf.ru

— Какова идейная база форумов?

— Помните, как 10–15 лет назад многие россияне относились к своим соотечественникам, исповедующим ислам? Кое-кто даже называл всех мусульман скопом террористами и экстремистами. Та же история повторяется сегодня в Европейском Союзе. Европейским мусульманам сейчас сложно находить общий язык, потому что действия террористов на Ближнем Востоке, да и в самой Европе, моментально сказываются на них. Когда уничтожают очаги терроризма на Ближнем Востоке, террористы, если они приехали туда воевать из европейских стран, бегут обратно в Европу, возвращаются туда разными путями. Это носители идеологии, призывающей совершать преступления против человечества.

Мы, российские мусульмане, веками живущие на евразийском пространстве рядом с представителями разных религий — православия, католицизма, иудаизма, буддизма, — имеем огромный опыт мирного сосуществования с традициями других народов и религий. Для европейцев мы являемся примером. Поэтому лидеры европейских мусульманских сообществ часто просят нас приехать к ним и рассказать, как строить такие отношения.

— То есть российский опыт веротерпимости востребован?

— Очень востребован. Мы же с вами помним, как Исмаил Гаспринский (крымскотатарский общественный деятель и просветитель — прим. ред. ) призывал нас, мусульман: «Мы, русские мусульмане, должны занять свое достойное место в многонациональном российском государстве. Мы должны быть просвещенными, мы должны не только создавать медресе, где наши дети изучают ислам и исламские науки. Мы должны создавать многопрофильные учебные заведения для наших детей, чтобы они изучали и светские науки». Он говорил, что наши дети должны знать русский язык и русскую культуру, потому что мы евразийцы, так как в нас есть как европейская, так и азиатская кровь. Поэтому я, когда еду в Европу, говорю: «Я европеец, я родился на территории европейского континента».

— Значит, все татары европейцы?

— Да, европейцы. Наша татарская столица — Казань. Но мы знаем не только свою религию, культуру, язык и традиции, но и русский язык, русскоязычное культурное наследие. Мы воспитаны в этом. Мы европейцы, но отчасти и азиаты. Поэтому наш опыт мирного сосуществования, знания своего места в многонациональном и многорелигиозном государстве настолько востребованы в Европе. Мы будем продолжать помогать нашим единоверцам, живущим там. Тем более сейчас идет миграция и противостояние ей со стороны старой Европы.

Фото: Сергей Строителев, РИА «Новости»

— Мусульманские мигранты смогут интегрироваться в европейских странах?

— Мы своими глазами видим, как они ведут себя, каков их менталитет. Знают ли они менталитет и культуру европейцев? Конечно, нет. И это объективно. За это нельзя осуждать мигрантов, потому что они воспитались у себя, в своей среде, своей культуре, обладают своим менталитетом и своими восточными традициями.

Но, на наш взгляд, если уж демократия, то для всех. Демократия — это в первую очередь уважение большинством прав меньшинства. Вы же помните, еще США в одно время хотели официально принять и распространять «восточную доктрину», в соответствии с которой восточный менталитет и культуру заменить западными. То есть арабы, персы, турки и другие должны были забыть свои культуру и традиции, они должны были стать либералами, демократами, «цивилизованными» людьми. Считалось, что западная демократия — это цивилизация, а восток — варвары. Но, слава Всевышнему, наша страна, президент и МИД поддержали Ближний Восток, арабский и исламский мир. Позиция была такая: каждый народ имеет право на сохранение своей культуры, религии, традиций. Только тогда будет демократия.

Исходя из этого, мы говорим: «Европейцы, вы сами приглашали арабов из Северной Африки. Вам нужны были рабочие руки. Эти руки создавали вам заводы, работали на них. Они стали в третьем-пятом поколении вашими соотечественниками. Вы их пригласили. Они построили мечети, воспитывают своих детей, они адаптированы». Но туда же теперь приезжают новые мигранты. Какова причина? Кто захочет бросить свой теплый дом, теплое одеяло и очаг и стать беженцем, вынужденным переселенцем? Вы же начали бомбить, вы же начали воевать, вы же, по сути, создавали эти террористические организации!

— Еще и способствовали некоторые спецслужбы.

— Этого и не скрывают сегодня спецслужбы — их работники дают интервью и сами говорят: «Да, мы. Против Советского Союза, чтобы выдавить его из Афганистана, мы их обучали, финансировали и отправляли». Вот откуда появилось такое явление, как «Аль-Каида», а далее — ДАИШ (арабское название запрещенной в РФ группировки «ИГИЛ» — прим. ред. ). Они же сами вынудили мусульман воевать, а мигрантов — бежать. Поэтому, если сегодня не можете остановить кровопролитие и тех террористов, которых сами создали, принимайте тех, кто бежит от них. Тут сложная ситуация. С другой стороны, нашим единоверцам надо помочь, чтобы они осознавали, куда едут, понимали и уважали традиции принимающих их народов.

«Мы имеем огромный опыт мирного сосуществования с традициями других народов и религий» (с патриархом Кириллом, главным раввином Берлом Лазаром и верховным муфтием Талгатом Таджуддином (слева направо) Фото: Михаил Климентьев, РИА «Новости»

«ИСЛАМ В НАШЕЙ СТРАНЕ ДОЛЖЕН ИМЕТЬ ЕДИНУЮ ВЕРТИКАЛЬ ВЛАСТИ»

— Ваша работа в азиатском и европейском направлении вызывает уважение. А как обстоят дела с уважением к мусульманскому духовенству в России?

— К сожалению, в российских регионах я не вижу такого же отношения и уважения к мусульманскому духовенству.

— Это потому, что, как написали братья-христиане, «нет пророка в своем отечестве»?

— Мы, особенно татары, не привыкли уважительно относиться к своему мусульманскому духовенству. Хотя и видим, какое уважение власть выказывает православному духовенству. Мы это видим, когда, например, РПЦ созывает всемирный русский народный собор или же президент, премьер или министр иностранных дел усаживают в президиум местного митрополита или патриарха. А когда мы, татары, проводим свой конгресс, то каково отношение к мусульманскому духовенству? Не то, что в президиум, так еще и на балкон отправляли. Даже если православных в зале нет, но они через СМИ потом видят, как пренебрежительно руководство относится к своим духовным лидерам. Спрашивается: какого уважения вы ожидаете с их стороны к нашему духовенству? Если уж мы сами не уважаем свое духовенство, то зачем обижаемся, когда нас другие не уважают?

— Возможно, мусульманской умме России необходимо единое духовное управление? Может, у мусульманских лидеров все проблемы от раздробленности?

— Ислам — религия демократии, в отличие, кстати, от других вероисповеданий. Наш Пророк Мухаммед вошел в список 100 знаменитых людей, оставивших след в истории, и сам этот список возглавил. Но его отметили не только как Пророка, принесшего Священное писание, а еще и как строителя государства, политической системы, а не только религии, дарованной Богом. Поэтому я на 100 процентов уверен, что ислам в нашей стране должен иметь единую вертикаль власти и управления. Ведь после Пророка обязательно оставался халиф для всех мусульман.

Если бы ислам в России был представлен целостной, централизованной структурой, то были бы единая политика и позиция по всем вопросам. Даже государству было бы легче с этой структурой взаимодействовать и (трезво рассуждая) проводить через нее разумную государственную политику в отношении мусульманского населения. Но находятся силы, которые этому противостоят.

Казалось бы, почему? В постсоветское время началось духовное возрождение на волне демократизации. Согласитесь, раз мы строим демократическое государство, оно дает нам право на свободу совести, слова, вероисповедания. Но ведь демократия — это же не анархия. Ислам — демократия, но в исламе есть повеления, законы, требования — так что будь добр выполнять. Но нам сказали, что раз демократия, то пусть создают любые структуры. Кому это выгодно? Другим. Нет целостности, поэтому могут сказать: «Вы ставите этот вопрос, а есть другой деятель, который молчит, либо не согласен и имеет другое мнение». Однозначно можно сказать, что выстраивание строгой вертикали отвечает долгосрочным стратегическим интересам российских мусульман — да и всего российского государства. Но сегодня мы наблюдаем, как многие не хотят, чтобы в исламе выстраивали строгую вертикаль.

— Кто не хочет?

— И некоторые представители властей, и определенные силы в РПЦ, не будем этого скрывать.

«Не жалею, что, создавая федеральную структуру религиозной организации, я не ее перевел в Казань. Все решается в центре, в Москве» (на фото с Минтимером Шаймиевым) Фото: Максим Богодвид, РИА «Новости»

— В 1990-е годы Минтимер Шаймиев обсуждал с рядом российских влиятельных деятелей, где должен быть центр ислама. Говорят, что вам предлагали переехать в Казань и сделать там единый муфтият. Не жалеете, что не переехали? Может, тогда бы получилось создать вертикальную структуру через Казань?

— Да, такое было. Я не жалею, что, создавая федеральную структуру религиозной организации, я не перевел ее в Казань. Хотим мы этого или нет, но Кавказ останется Кавказом, кавказские республики будут иметь свое духовное управление, свое видение и свой менталитет. В свою очередь в Уфе говорят, что именно у них с царских времен было главное духовное управление. Но это и понятно: маленький купеческий городок, окруженный в основном русскими, а башкиры и татары — в деревнях. Было очень удобно ими управлять. Зачем же придавать муфтияту столичный статус? Пусть будет региональный.

А я считал, что если в Москве находятся 36 арабских посольств, к главе государства приезжают вести переговоры из арабских и мусульманских стран, лидеры международных исламских организаций и т. д., а им некогда съездить в Чечню, Дагестан или Татарстан. Они ограничиваются одним-двумя днями переговоров в Москве и уезжают к себе.

Москва имеет столичный статус. Ведь почему патриарх Кирилл сидит не в центре православия — Сергиевом Посаде, а в столице? Или у нас есть Еврейская автономная область, но два главных раввина сидят в Москве. В этом есть определенная логика. Все решается в центре, в столице.

Когда я веду проповеди, меня по интернету слушают в Казахстане, Киргизии, Таджикистане и Азербайджане: «Наш муфтий сказал так. А что скажет муфтий из Москвы?» Мы не должны забывать, что «говорит и показывает Москва». Отсюда идет наша исламская политика. Мы направляем импульсы: вот так видим ислам, вот так он развивается, ислам — это такая религия, а не то, что преподносят наши же братья с кровью и ненавистью.

— А может, в раздробленности виновата политическая незрелость мусульман и самого мусульманского духовенства России?

— Мусульманские народы в нашей стране живут на своей исторической земле. Они не мигранты, число российских мусульман от 20 миллионов до 25 миллионов человек, как говорил наш президент Владимир Путин. Но 25 миллионов — это же целая страна, огромная сила. Если эта сила объединится, превратится в партию Аллаха и Пророка, то с ней надо будет считаться. А когда все разделены, то можно и внимания не обращать. Поэтому и не дают нам выстроить единую вертикаль ислама, искусственно создавая то здесь, то там централизованные организации. А власти приглашают на свои заседания этих самозванцев, усаживают на почетное место.

— Вы имеете в виду, что искусственно создаются разные духовные управления?

— Духовные управления, какие-то собрания и ассоциации. Все это от близорукости и непонимания, к чему в итоге может привести.

Сегодня мы наблюдаем, как в разных регионах протестуют против строительства православных храмов. Чтобы зажечь костер, нужна только искра. Мы это увидели по Екатеринбургу, и сразу движение пошло по другим регионам. При этом все протестующие в уральской столице оказались не приезжими или засланными из Москвы и Петербурга, а местными, которые заявили: «Я не хочу тут церковь, потому что это место не является местом того храма, который был разрушен. На этом месте вы уже построили часовню. Почему мы должны отдавать места своих прогулок с детьми? Город задыхается. Почему вы рубите наш парк, наш сквер?» Таким образом, не думая о последствиях, решают вопрос и на пустом месте создают конфликтные ситуации.

Фото: «БИЗНЕС Online»

«В МОСКВЕ ВСЕГО ЧЕТЫРЕ МЕЧЕТИ, А В КОММУНИСТИЧЕСКОМ ПЕКИНЕ ИХ 80!»

— Кстати, в ситуации в Екатеринбурге вы на чьей стороне?

— Я не против строительства храма. Но не нужно обманывать население. Храм нужно строить на прежнем месте — поруганном и разрушенном. А если вы уже построили, но хотите еще и парк отнять, то нет. Если решение о строительстве принято, то поставьте его в другом месте, чтобы это не вызывало конфликта со стороны местных жителей.

Почему я об этом говорю? Мы задыхаемся в Соборной мечети. По пятницам только сюда приходят 18 тысяч верующих. Все не вмещаются, поэтому многие остаются на улице. А правоохранительные органы из-за этого вынуждены перекрывать дорогу. А во время Рамазана и вовсе до 45 тысяч человек приходят по пятницам. В других мечетях Москвы тоже собираются от 15 тысяч до 20 тысяч верующих. Кстати, в Москве всего четыре мечети, а, например, в коммунистическом Пекине их 80!

— Что вам отвечают власти Москвы?

— Я предлагаю построить в каждом административном округе хотя бы по одной мечети. Тогда у нас с учетом Зеленограда будет 11 мечетей. Власти шли навстречу, даже выделили участок в промзоне в конце Волжского бульвара. Но тут же местные жители собрали митинг, а около станции метро «Кузьминки» появились надписи: «Татары — в Казань! Мечетям — нет!» Так что нам не дают строить новые мечети, объясняя это тем, что люди против. Причем прошел год, как на том же бульваре выделили места для строительства сразу двух православных церквей.

Я все же человек опытный, 32 года возглавляю мусульман Москвы, знаю как московскую, так и федеральную власть. Я, как духовное лицо не хочу, чтобы была вражда, межконфессиональный конфликт. Я обязан сохранять мир, стабильность и спокойствие в нашей столице. Я говорю нашим мусульманам: «Успокойтесь. Делайте „сабр“ (в исламской традиции — терпение, упорство в вере — прим. ред. ). Не надо устраивать митинги». Но у нас отобрали участок в промзоне, а православным выделили два в зеленой зоне. Это унижение и оскорбление религиозных чувств двух миллионов мусульман Москвы.

— Вы считаете, что за этим стоит политика определенных лиц?

— Вы же умные люди, и мы не дураки.

— Где же выход, кроме «сабра»?

— Делаем «сабр». Но ведь должны понимать, что 25 миллионов российских мусульман имеют честь и уважение к себе. Ситуация в Екатеринбурге — это еще ерунда. А вот если, не дай Бог, начнется межконфессиональное противостояние, вот это страшно. Политические войны прекращаются подписанием договора, а межрелигиозные войны ведутся веками. Об этом мы должны помнить всегда.

Приведу другой пример. Я ездил в Калининград, где мы отметили 25-летие мусульманской общины. Там построили двухэтажную мечеть. Все шло по плану: постановление правительства области, согласование проекта и строительных работ. Но вдруг власти приняли решение, что на этом месте не может быть мечети. Тут же одобрили закон о том, что мечеть не должна находиться вблизи каких-то зданий. На основании него подали в суд и сказали: «Мусульмане, вы вложили свои деньги, построили, а теперь своими же руками разрушьте храм». Мусульмане отвечают: «Мы построили на наши деньги дом Аллаха и эту мечеть своими руками разрушать не будем. Мы не разрушители, а созидатели». Зачем же мы так поступаем в нашем государстве и так относимся к нашим верующим?

— Чем закончилась калининградская история?

— Я поехал на место мечети, которую запретили, и сказал, что разрушать ее не будем, что надо найти компромисс. Более того, мечеть хотели поставить в лесу, даже с дороги не видно. Чем она помешала? Но месяца через два в центре города открыли синагогу с огромным куполом. Получается, что одним можно, другим можно, а третьи разве не являются налогоплательщиками, защитниками государства? А ведь первым комендантом Кенигсберга после взятия его советскими войсками во время Великой Отечественной войны был Хаким Биктиев — наш, татарин. Хаким-ага является и основателем, и первым председателем мусульманской общины Калининграда. Пока в Калининграде окончательно вопрос не решен. Но мы надеемся, что сохраним мечеть.

— Но, может быть, мусульмане сами виноваты из-за разобщенности, отсутствия нормальных лоббистских структур?

— Я считаю, что тут нужен государственный, политически грамотный подход. Все должны осознавать свою ответственность перед своим Отечеством и не допускать конфликтов на пустом месте. Те, кто думает, что смогут остановить духовное возрождение своего соседа, ошибаются: все равно нельзя остановить процесс духовного развития ислама в России.

Однако вы тоже в чем-то правы. Наши мусульманские народы, к сожалению, разобщены, а религиозные деятели, несмотря на свой в среднем почтенный возраст, незрелы.

Фото: «БИЗНЕС Online»

«НАДО, ЧТОБЫ МОЛОДЫЕ ЛЮДИ ЗДЕСЬ СЛУЖИЛИ И СОЗДАВАЛИ НАШЕ ИСЛАМСКОЕ БОГОСЛОВИЕ»

— Удовлетворены ли вы тем, как развивается Болгарская исламская академия, одним из учредителей которой вы являетесь? Удалось ли решить вопросы с набором профессиональных преподавателей академии?

— Это оставляет желать лучшего. Я бы хотел, чтобы руководство Татарстана, ДУМ РТ, ЦДУМ и ректорат понимали свою полную ответственность. Президент страны согласился, чтобы у мусульман России была своя академия, которая бы способствовала созданию мусульманской элиты, богословия в современной России. К сожалению, нет кадров, должного качества образования. Дело не только в финансировании. Самое главное — это академическая наука и академические знания, которыми должны обладать преподаватели, которых туда приглашают. Академия должна готовить не имамов, даже не магистров, а отбирать наиболее талантливые и перспективные исламские кадры с высшим образованием и направлять их на научную, теологическую, интеллектуальную деятельность, только тогда у нас появятся свои богословы, которые со временем смогут защищать кандидатские и докторские диссертации по богословию.

«Моя политика такова: при избрании муфтия, ректора не идти против воли руководства страны и республики» (на фото — Рафик Мухаметшин (слева) и Камиль Исхаков) Фото: «БИЗНЕС Online»

— Как раз то, чего нет сейчас у российской уммы.

— Да. Был один, официально получивший богословское докторское звание, и то вынудили уехать из России. Не буду называть его имени.

Нам надо готовить своих докторов богословия и теологии. Мы изначально ставили вопрос о необходимости создания системы исламского образования у себя дома, чтобы наша молодежь училась здесь, не мечтая куда-то уехать, чтобы учебные заведения были конкурентоспособными. Надо, чтобы молодые люди здесь служили и создавали наше исламское богословие.

— Что пошло не так? Как вы относитесь к смене тандема Камиля Исхакова и Рафика Мухаметшина? Согласовали с вами?

— Конечно, согласовали. Моя политика такова: при избрании муфтия, ректора не идти против воли руководства страны и республики. Поэтому я согласовал кандидатуру нового человека, не зная его вообще. Я на конфликт с властями по таким вопросам не иду, потому что нам работать с этой властью.

Фото: Алексей Белкин

«Я ИСТИННО НАЦИОНАЛЬНЫЙ КАДР»

— Сейчас в Татарстане разрабатывается Стратегия развития татарского народа. Нужна ли она? В документе делается акцент на культурную и общественную составляющую, а ислам идет штрихами, максимально затушеван на этом этапе. Как вы считаете, ислам в судьбе народа должен играть ключевую роль?

— Ислам должен занимать ключевое место у народов, которые его исповедуют. Например, патриарх Московский и всея Руси Кирилл часто говорит, что Российская Федерация является православной и спасение России только в православии. Получается, что для русского народа православие является спасением.

Почему тогда мусульманам нельзя считать то же самое про ислам? Безусловно, роль религии в сохранении национальной идентичности должна быть ключевой. Например, за 600 лет татары Беларуси, Литвы, Польши не потеряли своих национальности, идентичности и с гордостью говорят: «Мы татары». Да, они потеряли язык, наши традиции. Я ездил в Литву в деревню Сорок Татар под Вильнюсом на открытие мечети. Там имам в начале 1990-х носил одежду католического ксендза и говорил: «Сейчас я спою Коран». Так что у них изменились менталитет, одежда, поведение, но при этом они считали себя татарами. Их сохранил ислам.

— Каково ваше отношение к реформе преподавания родных языков в школах? Не хотелось ли вам как-то отреагировать, когда прокуроры ходили по школам в Татарстане, запрещая «навязывание» изучения татарского языка?

— Мне странно, когда чиновники дают неловкое объяснение, что родители сами забирают детей из татарских классов, желая, чтобы им преподавали только на русском языке. Сам я истинно национальный кадр. Я окончил школу в деревне Шали Пестречинского района, потом с отличием татарское отделение Казанского театрального училища, по специальности я актер. Будучи татарским кадром, я смог поступить на русском языке в Ленинградский институт музыки и кинематографии на режиссера. Но потом мне пришлось оттуда уйти, так как я уехал учиться в медресе в Бухаре. Я говорил на узбекском, татарском, старотюркском, изучал арабский. Я вернулся в Казань и стал первым имамом-хатыбом второй мечети. А уже потом меня забрали на службу в Уфу. Поэтому я считаю, что, закончив татарскую школу, исламское учебное заведение, я смог достичь определенного уровня в Москве — федеральном центре. Проповеди, которые я читаю, слушают русские, евреи, представители других народов. Часто на мероприятиях подходят и отмечают, что я говорю правильные слова на доступном языке. Раз уж мне об этом говорят артисты, носители языка искусства, значит, я неплохо владею русским, а не только родным татарским языком.

При этом мне не нужен переводчик на встречах с президентом, министром иностранных дел, министром по делам религии Турции. Так что дети татар не обеднеют, а, наоборот, приобретут, если будут изучать свой родной татарский язык. Отмечу, что татарский считается одним из 14 языков малочисленных народов мира, которые вписаны в документы ООН и ЮНЕСКО. Если дети будут знать и изучать татарский язык, они поедут в Саудовскую Аравию, Мекку и Медину, и не заблудятся. Там турки, казахи, узбеки, киргизы и другие, владеющие языком тюркских народов. Татарин нигде не пропадет! Так что знание языка — это богатство.

Но двух часов в неделю для изучения для такого богатого языка, как татарский, недостаточно. Есть грамматика, а есть литература. Без языка человек не сможет читать татарских авторов, не поймет татарский спектакль или песню, не сможет прочесть стихи наших поэтов. Это значит заставлять обеднеть свою нацию. Поэтому я считаю, что в школьной программе должны быть два обязательных предмета: татарский язык и литература. Хотя бы по два урока того и другого, тогда получится четыре часа в неделю. Да и вне школьной программы необходимы серьезные усилия по поддержке языка, развитию культуры, повышения привлекательности родного языка.

«В школьной программе должны быть два обязательных предмета: татарский язык и литература. Хотя бы по два урока того и другого. Да и вне школьной программы необходимы серьезные усилия по поддержке языка» Фото: «БИЗНЕС Online»

— А русскоязычные дети должны изучать татарский?

— Для русских и представителей других народов изучение должно быть на добровольной основе. Но, если по-человечески, те наши соотечественники, которые по своей воле изучают языки своих соседей, сограждан, вызывают огромное уважение. Они занимаются огромным делом для защиты целостности государства, единства народа, а не те, кто «защищает» интересы России, нападая на ее народы.

— Почему вы не выступали на эту тему, когда ее все обсуждали?

— Прямых обращений на этот счет ко мне не было. Однако я очень внимательно следил за дискуссией, градус которой едва не дошел до межнационального конфликта. Я считаю, что комментарии, прозвучавшие от членов моей команды, в том числе от первого заместителя Дамира Мухетдинова (в беседе с «БИЗНЕС Online» в разгар языкового конфликта Мухетдинов : «Русский язык изучается во всех регионах нашей страны. Мы изучаем и национальные языки республик, и русский — как государственные. Так записано в Конституции…» При этом он опроверг приписанное ему в СМИ заявление о том, что ДУМ РФ якобы считает необязательным изучение русского языка в школах Татарстана — прим. ред. ), были правильные и актуальные.

— Как вы отнеслись к решению ДУМ РТ проводить пятничные проповеди только на татарском языке?

— На территории республики в татарских деревнях, в районных центрах, где в мечети приходят татары, это, наверное, правильно. А в городах должны быть проповеди как на татарском, так и на русском языке, потому что ислам создан не только для татарского, узбекского или таджикского народа, а для всего человечества. Коран был ниспослан как последнее священное писание. Мы называем его последним заветом Всевышнего. Есть Ветхий, Новый заветы, а это последний завет. Поэтому ислам могут исповедовать русские и другие народы. Если в Казани и Татарстане живут кавказцы, которые не понимают татарского языка, они будут сидеть и ждать, когда наступит время намаза. А люди должны приходить и получать наставления, воспитание, мораль ислама на понятном языке.

«Для нас дом Асадуллаева — центр просвещения, культуры, образования. Считаю, что, если у татар попробуют отнять это здание, это вызовет очень большой скандал. Думаю, власти на это не пойдут» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Следите за ситуацией вокруг дома Асадуллаева? Есть ли опасность, что татарская община Москвы здание потеряет?

— У государства есть закон о возвращении религиозных и культовых исторических памятников хозяевам. Для нас дом Асадуллаева — центр просвещения, культуры, образования. Он является историческим памятником. Там были татарские школа, театр, газеты, там работали Муса Джалиль, Сара Садыкова, Галия Кайбицкая — те, кто поднимал искусство Татарстана. Все это происходило в доме Асадуллаева. Поэтому я считаю, что, если у татар попробуют отнять это здание, это вызовет очень большой скандал. Я думаю, власти на это не пойдут. Татарстан должен серьезно поддерживать нашу национальную культурную автономию, чтобы она находилась в своем доме, в своем центре. Это наше, татарское, московское.

— Сегодня мы отмечаем Ураза-байрам. Что-нибудь скажете верующим?

— Я обращаюсь не только к казанцам и татарстанцам, но ко всем моим единоверцам, соотечественникам. Наступает благословенный праздник, который завершает великий пост. Верующие люди очистились. Они понимают, что только с чистой совестью, искренней верой они приближаются своими благими делами, которые они совершали в течение месяца, ко Всевышнему, ожидая его милости и милосердия. Милость и милосердие — это прощение грехов, это значит заслужить рай. Месяц Рамадан — это защита нашего тела, нашего духа от огня ада. Пройдя этот месяц, мы должны понимать, что не только в течение него мы должны были жить, повинуясь Всевышнему, его Посланнику и совершая благие дела, очищая себя от греха. Коран призывает всю свою жизнь делать добро, не делать зла. Аят Корана говорит нам: «Не сейте зла на земле после ее благоустройства». Аллах ее благоустроил, не разрушайте землю, не сейте зла между людьми, народами, религиями, а уважайте друг друга. Помогайте, сотрудничайте в добре и богобоязненности, но не сотрудничайте во зле и грехе. Вот наше кредо. Дальнейшая наша жизнь до последнего нашего земного дня должна подчиняться именно этому призыву. Я поздравляю всех наших братьев и сестер с благословенным праздником!

Муфтий шейх Равиль Гайнутдин (Гайнутдинов Равиль Исмагилович ) родился 25 августа 1959 года в Татарской АССР. Учился в сельской татарской школе в Шали, завершил среднее образование в школе Казани.

В 1979 году Гайнутдинов поступил во всемирно известное Исламское медресе «Мир-Араб» в Бухаре. Экстерном за четыре года с отличием окончил семилетний курс этого медресе и получил назначение первым имам-хатыбом Казанской Соборной мечети «Нур Ислам».

В 1985 году был избран ответственным секретарем духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири в Уфе.

В 1987 году Равиль Гайнутдин был утвержден на должность имама-хатыба Московской Соборной мечети и уже в 1988 году становится главным имам-хатыбом – настоятелем Московской Соборной мечети.

В 1991 году Равиль Гайнутдин был избран президентом исламского центра Москвы и Московской области.

В 1994 году на учредительном меджлисе мусульманских религиозных объединений и общин Европейской части России Равиль Гайнутдин избирается муфтием, а также председателем духовного управления мусульман Центрально-Европейского региона, преобразованного в 1998-м в духовное управление мусульман Европейской части России.

В 1996 г. на 1-м меджлисе руководителей духовных управлений мусульман России муфтий шейх Равиль Гайнутдин был избран председателем совета муфтиев России.

В 1997 году под патронатом Мэра Москвы Юрия Лужкова и муфтия шейха Равиля Гайнутдина было завершено строительство в Москве на Поклонной горе Мемориальной мечети «Шухада» («Память») в честь павших воинов мусульман в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов, ставшей заметной вехой в духовной и культурной жизни российских мусульман и одной из жемчужин культовой архитектуры столицы.

В 2001 муфтий Равиль Гайнутдин закончил Российскую академию государственной службы при президенте Российской Федерации по специализации «государственное и муниципальное управление», а в 2003 году на кафедре религиоведения РАГС им была защищена научная диссертацию на тему «Ислам в России (опыт философского анализа)».

Шейх Равиль Гайнутдин — кандидат философских наук, автор многих научных трудов по мусульманскому богословию, мусульманской догматике и праву. Муфтий Равиль Гайнутдин является членом совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте РФ, членом президиума и сопредседателем межрелигиозного совета России.

Является автором концептуальной идеи разработки и руководителем творческого коллектива ученых-создателей фундаментального труда «Основные положения социальной программы российских мусульман», ставшего базисной программой взаимоотношений мусульман с обществом и светским государством по ряду важнейших социальных проблем.

А вы держали уразу?

16% Да, делаю это постоянно

4% В этом году держал впервые

59% Нет, я не мусульманин

21% Свой вариант ответа (в комментариях)

Прием голосов по опросу закрыт

Петр Вайль:

Сегодня у нас в гостях Равиль Хазрат Гайнутдин-шейх, председатель Совета муфтиев России, председатель Духовного управления мусульман европейской части России. Вопросы ему задают журналисты Джаляль Аль-Машта, корреспондент московского бюро общеарабской газеты "Аль-Хайят", и Михаил Поздняев, редактор отдела "Человек и общество" журнала "Огонек".

Равиль Хазрат, возможен ли в России свой вариант "Талибана"?

Равиль Гайнутдин:

Невозможен.

Петр Вайль:

Равиль Гайнутдин:

Менталитет другой.

Петр Вайль:

У российских мусульман другой менталитет?

Равиль Гайнутдин:

И воспитание, и образование, и национальный характер другой у российских мусульман.

Петр Вайль:

Муфтий Равиль Гайнутдин, Равиль Исмагилович Гайнутдинов, родился 25 августа 1959 года в Татарстане. Окончил Российскую академию государственной службы. В 1979 году поступил в медресе "Мирараб" в Бухаре, с отличием окончив семилетний курс. Был назначен первым имам-хатыбом второй Казанской соборной мечети "Нур Ислам". С 1985 года - ответственный секретарь Духовного управления мусульман европейской части СССР и Сибири в Уфе. В 1987 году был утвержден на должность имам-хатыба Московской соборной мечети. В 1988 году стал главным имам-хатыбом, настоятелем соборной мечети Москвы. В 1991 году избран президентом Исламского центра Москвы и Московской области. Председатель Духовного управления мусульман европейской части России. Академик Международной академии наук Евразии, Международной славянской академии, Международной академии информатизации. Член Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте России. В 1996 году избран председателем Совета муфтиев России. Женат, имеет двух дочерей.

Равиль Хазрат, вы как-то сказали, что современный фанатизм - это реакция бедных на социальную несправедливость, своего рода война бедных с богатыми. Но вот Усама бен Ладен - мультимиллионер, а многие из тех, кто пошел на самоубийство в терактах 11 сентября, вполне состоятельные, из состоятельных семей люди и, что очень важно, люди образованные. Как это согласуется?

Равиль Гайнутдин:

Да. Усама бен Ладен богатый, миллионер, но, несмотря на это, он встал на защиту бедных, неимущих. И с этой точки зрения его можно было бы сравнить с теми, кто бастовал, кто встал на путь защиты неимущих, за права и свободу личности.

Что касается обвинений в адрес бен Ладена, то это показывает, что мир нашел в его лице террориста номер один. Он высказывается и пытается защитить бедный афганский народ и те страны арабского Востока, которые хотят, чтобы их не считали людьми третьего-четвертого сорта, чтобы их религию не считали религией экстремизма и терроризма. Они хотят, чтобы им не диктовали условия жизни и бытия, а также хотят, чтобы их культура была уважаема. И им не диктовали, кого выбирать главой. И если руководитель его государства, человека, личности, его устраивает, а не устраивает великие державы, чтобы они не пытались его свергнуть. Вот он встал и восстал против этих намерений.

И я в своих заявлениях говорю: есть те, которые стараются защищать свои интересы, традиции, культуру и свою действительность, и есть те, которые хотят, чтобы весь мир жил по их указке, по их диктату, и выполняли их требования, и строили мир в их понимании.

Петр Вайль:

Сейчас очень много говорят (это стало таким расхожим стереотипом сразу после 11 сентября) о конфликте цивилизаций, о столкновении ислама и христианства. На всех уровнях любого политического руководства это решительно опровергается. Иногда искренне, иногда из соображений политкорректности, иногда из соображений сугубо политических, тактически политических.

Но вот, скажем, христианство проповедует равенство всех людей на земле, ислам говорит о богоизбранности мусульман. Существует ли что-нибудь такое в этих религиях, что противоречит друг другу всерьез?

Равиль Гайнутдин:

Я категорически против вашего такого утвердительного заявления, так как ислам не утверждает о богоизбранности. Это иудаизм утверждает. Поэтому хочу сказать: ислам является демократической религией, и в исламе нет диктата. Ислам не считает народы богоизбранными или не богоизбранными.

Если мусульманин является человеком, считающим себя рабом Всевышнего, то ислам не делит их по национальному, по религиозному принципу. Верующий - он раб Всевышнего.

И по нашему вероучению, христианин, иудей является верующим, и их книги являются богоданными священными писаниями.

Есть различные мнения по этому поводу. То, что до сегодняшнего дня некоторые священные писания были изменены. И если в священные писания внесено то, что не было в богоданном писании, то в этом случае их можно считать заблужденными, так как их умышленно ввели в заблуждение.

Михаил Поздняев:

Равиль Хазрат, мой вопрос связан прямо с предыдущим. Скажите, пожалуйста, что ислам вкладывает в понятие "неверный"?

Равиль Гайнутдин:

Понятие "неверный" означает, что человек не следует единобожию. И в этом случае он отходит от единобожия, становится на путь язычества или идолопоклонничества. Тем самым мусульманам дается право называть их "неверными", ставшими на заблудший путь.

Михаил Поздняев:

То есть можно ли так понять, что конфликт, который мы сегодня наблюдаем, это не есть конфликт между исламом и христианским миром, а это конфликт между исламом и атеистическим миром, безбожным миром?

Потому что очень часто ведь приходится слышать такую трактовку, что неверные это те, кто находится по другую сторону баррикад, это христианский мир.

Равиль Гайнутдин:

К сожалению, да. Средства массовой информации и некоторые политики часто ошибочно так представляют христиан и представителей иудаизма, якобы мусульмане их считают неверными. И таким образом преподносят конфликт или войну в тех или иных регионах, как конфликт между исламом и представителями других религий, что не соответствует действительности.

И мы утвердительно говорим, когда заявляем, что нет противостояния между исламом и христианством, нет противостояния и конфликта на основе ислама и иудаизма. Так как по учению священной нашей религии, по исламу, мы принимаем священными писаниями христиан и иудеев, мы их считаем своими братьями. Поэтому не может быть вражды между религиями богоданными и между братьями.

Джаляль Аль-Машта:

Я хочу вернуться к теме, поднятой моим коллегой Петром Вайлем, о природе нынешнего столкновения.

Когда Самуэль Хантингтон написал свою книгу о борьбе цивилизаций, это дало толчок, я думаю, каким-то течениям, которые именно возбуждают возможность такого столкновения между цивилизациями. То, что мы видим, что произошло после 11 числа, на самом деле, я бы использовал такой термин как "натравливание" на ислам, антиисламская истерия, исламофобия, в том числе и в Российской Федерации. Достаточно упомянуть, что в интервью одной из российских газет израильский министр Либерман сказал, что корень зла всего и терроризма лежит, простите за богохульство, в Коране. Я повторяю его слова, а тот, кто передает слова, он не является безбожником.

Так вот, я чувствую, находясь здесь, такую организованную, я бы сказал, истерию, хотя руководящие органы в России и говорят, что они против такой постановки. Когда вы были на встрече с президентом Путиным, он согласился на то, что будет проведена конференция "Ислам против терроризма". Но, тем не менее, власть как будто бы ничего не делает для того, чтобы как-то, каким-то образом прореагировать.

В том числе я думаю, я не увидел, не ощутил, чтобы прореагировали и вы, как духовный пастор мусульман.

Равиль Гайнутдин:

Да, уважаемый брат, я согласен с вашими мыслями. К сожалению, и в России, и в мире в целом есть и политики, и журналисты, которые хотят преподнести те или иные конфликты как противостояние двух цивилизаций. И утверждения, что 21 век будет веком противостояния и борьбы христианского мира и исламского мира, двух цивилизаций. Это, видимо, очень выгодно кому-то, чтобы это было именно так.

Но наши религиозные деятели России, не только ислама, но и иудаизма, христианства, они заявляют, что не может быть противостояния цивилизаций. Это приведет к гражданской войне, это приведет к многочисленным жертвам. И к уничтожению той или иной культуры. И не может быть в этой войне победителя.

Поэтому задача и политиков, и религиозных деятелей, и общественных деятелей, и особенно журналистов - не раздувать исламофобию, не раздувать различные фобии, а способствовать, чтобы религии не конфликтовали, а наоборот, сближали свои позиции, искали то, что их объединяет, а не то, что их разъединяет.

Джаляль Аль-Машта:

Я бы хотел просто, чтобы вы сказали, почему не используется, допустим, такой институт, как судебные иски? Ведь то, что иногда пишется, противоречит законодательству Российской Федерации.

Мы не слышали ни разу о том, что, скажем, мусульманское сообщество России попыталось хотя бы подать в суд на тех, кто совершенно открыто нарушает закон.

Равиль Гайнутдин:

Есть такие случаи. Есть и судебные иски, и сегодня находится в судебных инстанциях несколько судебных дел.

Но еще есть одна проблема. У нас в России, к сожалению, наш голос не доводится до общества. Власти используют религиозных деятелей, когда это им выгодно, а когда ущемляются права, когда есть нарушение закона о свободе совести, где ставятся определенные заслоны, особенно мусульманам, об этом обществу ничего не известно. И мы дальше своих газет ведомственных и дальше своих выступлений в наших мечетях или в тех средствах массовой информации, которые нам предоставляют возможность, мы дальше выходить не можем. Просто не имеем такой возможности.

Петр Вайль:

Скажите, пожалуйста, в связи с этим, можете ли вы сказать, что в России существует некая дискриминация мусульман?

Равиль Гайнутдин:

Я бы не хотел, чтобы так громко - "дискриминацией" назвать. Но есть нарушения прав и свобод мусульман нашей страны. Я об этом конкретно заявляю, и есть у меня обращение к президенту нашей страны по поводу тех фактов нарушения прав и свобод мусульман страны. Недавно я встречался с членами Парламентской ассамблеи Совета Европы, которые интересовались проблемами прав и свобод граждан Российской Федерации, говорили о проблемах по выполнению закона о свободе совести и религиозных объединениях Российской Федерации.

Мы указали на несколько фактов нарушений. Например, построена мечеть в городе Вологде. Вологодские власти сегодня требуют, чтобы этой мечети не было в городе. Снести. Та мечеть построена на добровольные пожертвования самих верующих, сегодня стоит под угрозой сноса. Это мы рассматриваем как нарушение прав и свобод. Не дают мусульманам свободно исповедовать религию на территории Вологодской области.

Далее. В некоторых подмосковных городах нам указывают, чтобы мы брали ходатайство у Митрополита Ювеналия, чтобы получить земельный участок под строительство мечети. Мусульмане должны идти с поклоном к иерарху Русской православной церкви для того, чтобы получить согласие Русской православной церкви - давать или не давать строительство мечети мусульманам.

Петр Вайль:

Я догадываюсь, что вы таких случаев знаете много. Насколько я помню, вы выступали и по более такой общей проблеме. Известно, что в России приблизительно 13 миллионов мусульман, да? То есть - это процентов 9, что меньше, чем в целом в мире. Но в мире, по-моему, 20 процентов мусульман. Но, тем не менее, это очень солидная часть общества, и между тем, в российской армии не представлены мусульманские священнослужители, да?

Равиль Гайнутдин:

По некоторым данным, мусульман в Российской Федерации от 13 до 30 миллионов, называют эксперты.

Петр Вайль:

А почему же такая разница?

Равиль Гайнутдин:

Разница большая, так как во время переписи населения у мусульман спрашивали: "Родной язык?" Они говорили: "Русский". Будучи мусульманином, татарином или представителем других мусульманских народов (а их у нас в России 38, народов и национальностей), их записывали как "русские". И из-за этого у нас сегодня очень большие трудности.

Исходя из вот этих всех нарушений, наши независимые эксперты называют цифру 19-20 миллионов мусульман, проживающих на территории нашей страны.

И, отвечая на ваш вопрос, хочу сказать: да, к сожалению, в наших Вооруженных силах, в силовых структурах в целом (это МВД, МЧС, это Министерство обороны) строятся часовни, там строятся различные православные храмы, приглашают на службу представителей русской православной церкви. Но мусульманам не дают разрешения создать ни молельных комнат, ни других помещений и зданий, не говоря уже о мечети на территории какой-либо войсковой части.

Петр Вайль:

Гарнизона, наверное?

Равиль Гайнутдин:

Гарнизона. И священнослужителей ислама приглашают только в тех случаях, когда мусульмане начинают сопротивляться различным уставам и так далее, и возникает конфликтная ситуация. И тогда нужно, там, руководителям или еще каким-то военачальникам, чтобы приехал священнослужитель ислама и успокоил верующих мусульман-военнослужащих.

Михаил Поздняев:

Я с волнением слушал сейчас ваши слова и вспомнил историю, мне рассказанную человеком, который долгие годы провел в ГУЛАГе, о том, как в бараке вместе с ним сидели мулла и священник русский. И они каждое утро вставали, и каждый вечер ложились, целуя друг другу руки, со слезами и братской улыбкой.

Скажите, пожалуйста, вот последнее десятилетие (или лет 15-ть) называют в России временем религиозного ренессанса. Почему в конфликтных ситуациях, в сложных ситуациях, которые касались всех граждан России, совместные усилия Русской православной церкви и исламских лидеров не принесли ожидаемых плодов? Вспомним переговоры, которые велись и по поводу чеченского конфликта, и в других обстоятельствах.

Создалось впечатление, что это только декларирование каких-то чаяний, что это только лозунги для того, чтобы где-то проставили галочку, но к этим голосам не прислушались. Быть может, они недостаточно убедительно звучали, и не было истинного братского взаимоотношения в этих случаях?

Равиль Гайнутдин:

К сожалению, высшие иерархи наших церквей, они, в основном, встречаются, декларируют, а на деле не осуществляются те достигнутые договоренности. И я хотел бы показать на примере. И святейший Патриарх Московский и Всея Руси, и другие руководители встречались с мусульманскими религиозными деятелями, говоря, что на территории Чечни ведется конфликт не на религиозной основе. "Мы уважаем друг друга и призываем наших верующих, чтобы они встали на путь мира и согласия".

В то же время Русская православная церковь направляет своих священнослужителей в войсковые части, которые ведут войну на территории Чечни. И, отправляя воинов на войну, они благословляют их на убийство. И мусульмане, увидев это, когда священник Русской православной церкви благословляет на убийство, и он освящает оружие, они понимают: а где же та искренность, а где же те договоренности, которые были заявлены, что "мы не будем поощрять войну, убийство наших граждан"? Ведь чеченцы, они не являются представителями другого государства. Они являются гражданами нашей страны, и как мы можем, если говорим о братстве наших народов, направлять своих же против своих?

Петр Вайль:

Равиль Хазрат, вы сказали очень примечательную вещь в первой части нашего разговора, когда я спросил вас о том, что может противоречить всерьез друг другу в двух этих великих религиях, исламе и христианстве. Вы сказали, что нет ничего всерьез, но могут быть некие искажения. Вот часто ведь бывает, действительно, все мы знаем о миролюбии, умеренности Корана и основного учения ислама. Но практика бывает часто важнее, религиозная практика бывает важнее.

Всем известен колоссальный вклад ислама в мировую, в том числе западную культуру и в области делового права, например, и даже в любовных отношениях. Известно, что в средневековой Европе любовь называли "арабским недугом", потому что считалось, что только мусульманин может жениться по любви в эпоху вот этих договорных брачных отношений, которые царили в европейской культуре. Этим увлекались и Гете, и Байрон, и Лермонтов в России, кто угодно...

Но, тем не менее, религиозная практика ислама и религиозная практика современного христианства приводят к совершенно разному отношению к индивидуальности и ценности человеческой жизни. Не в этом ли лежит корень фанатизма тех террористов, которые сделали свое дело 11 сентября, и многих других? Вот именно индивидуальность и ценность человеческой жизни?

Равиль Гайнутдин:

Индивидуальность в исламе ценится очень высоко. И всевышний Аллах сказал, что он создал человека, который по своим достоинствам и величию является намного превыше, чем остальные его творения и создания. И дал разум человеку и свободу воли, и он волен распоряжаться и своей свободой, и волею.

И по вопросу хочу сказать. Да, ислам внес огромный вклад в развитие человечества, в мировую цивилизацию. Ислам не отделяет себя от миросоздания и строительства будущей жизни на земле. И представитель нашей религии является ответственным наместником на земле, он прекрасно осознает, что Всевышний требует от него не разрушать после благоустройства земли (об этом сказано и в Коране). И он должен следовать этому.

К сожалению, есть человеческие пороки. Это нельзя сказать, - есть в исламе, есть в христианстве и так далее. Есть у всех народов, которые исповедуют разные религии. Есть еще и политические убеждения. Есть свои учителя, идеологи, и индивидуум, личность, безусловно, следует определенному учению, определенным взглядам. И когда человечество развивается, развивается и философская мысль, и политическая мысль. Безусловно, люди могут встать на различные пути следования.

И в тех случаях, когда мы отмечаем, что представители мусульманских народов, они встали на путь заблуждения или же встали на путь экстремизма, то они являются нарушителями тех или иных заветов, если их действия не отвечают священному учению, а отвечают только тем, кто их направляет и дает им свою идеологию.

Джаляль Аль-Машта:

Я хочу вот, чтобы вы дальше развивали эту же мысль, но, спросив, таким образом: а почему, собственно говоря, требуют, чтобы все люди были одинаковыми? Ведь люди созданы разными. И разница между, скажем, исламом не как сугубо религиозным течением, но и как культурная самоидентификация... Это иная культура, иные традиции. Почему, собственно говоря, мусульмане должны согласиться с тем термином, что нужно перенять абсолютно все, что создано, скажем, западной цивилизацией?

И в западной цивилизации очень много ценного, но навязывается именно идея, что "если вы не принимаете, то вы враги". Собственно говоря, это господин Буш очень четко сказал, когда он фактически повторил идею о том, что есть римляне, и есть варвары. И, конечно, перечисляются все, кто не с римлянами, как варвары.

И мы иногда (мусульмане), мне кажется, поддаемся этому и как бы соглашаемся, что: "да, вот надо так сделать, надо как...".

Может быть, надо сказать по-другому, что есть различия, но эти различия не должны перерасти во вражду? Это иное дело.

Равиль Гайнутдин:

Согласен. Я полностью с вами согласен. И хочу сказать словами священного Корана. Ведь всевышний Аллах сказал: "Мы создали вас от мужчины и женщины, и сделали вас племенами и народами, чтобы вы узнавали друг друга".

Я считаю, если люди хотят навязать свое видение и свой диктат всему миру, чтобы они следовали именно по пути тех, кто считает, что они правы, и их избранный путь это единственно верный путь. И не дают другим развиваться так, как они привыкли, и их образ жизни требует именно такого уклада.

К сожалению, это получается нарушением заветов Всевышнего. Здесь, мы видим, нарушаются и чисто гражданские права, демократические права, и здесь нельзя говорить о какой-то защите свободы и демократии. Не может быть такой демократии, когда эта демократия устраивает одних и запрещает другим.

Я недавно видел ваше интервью. Вы сказали, что если Саддам Хусейн устраивает народ Ирака, то почему другие страны должны говорить, что "он не устраивает нас"? Мне кажется, это демократические слова. Мы должны уважать мнение народа, культуру народа, традиции народа, их желания и не диктовать им условия своей игры. И то, что было вами сказано: "Если вы не с нами, то против нас", это, мне кажется, сегодня ни в коем случае не должно носить такой ультимативный и диктаторский характер.

К сожалению, многие страны сегодня боятся Соединенных Штатов Америки и их союзников. Они, возможно, не понимают, не принимают те методы, которые сейчас применяются по отношению к простым народам Афганистана, те бомбежки домов, госпиталей и баз гуманитарной помощи. И, несмотря на это, они не могут сказать Соединенным Штатам Америки: "Вы нарушаете общепринятые гражданские нормы". И тоже так же не могут сказать: "Прекратите бомбежки, а начните борьбу непосредственно с теми, кто считается террористом". Ведь сегодня, мы знаем, сотни убитых мирных граждан, и ни одного убитого руководителя - ни "Талибана", ни тех организаций, которые считаются террористическими.

Петр Вайль:

Нет, есть какие-то имена, Там, ну, правда, немного... Их вообще немного, руководителей.

Но вы знаете, насчет Саддама Хусейна, если он устраивает народ Ирака... Ну, покуда он не оккупирует Кувейт, например, да? И даже в современном проницаемом мире, покуда не нарушаются права человека в самой стране. Это и в декларации ООН записано. Есть право на некое вмешательство.

Если нарушаются права человека в России, международное сообщество тоже вмешивается в это дело.

Равиль Гайнутдин:

Я согласен. Если нарушаются права в стране.

Петр Вайль:

Да. А тем более, права соседей, как это произошло с Саддамом Хусейном по отношению к Кувейту.

Равиль Гайнутдин:

Но эта история уже завершена. Ирак уже ушел из Кувейта, но американцы остались в Кувейте.

Я, посещая Кувейт, был по приглашению у заместителя министра в гостях на даче, и при подъезде к даче нас остановили солдаты. Двое американцев и один кувейтянин. И мои паспорта не проверял кувейтянин. Мои паспорта проверял американец, пустить меня дальше или нет.

Петр Вайль:

Ну, наверное, с согласия властей Кувейта.

Но очень интересную тему Джаляль Аль-Машта поднял. Вот в этой связи, в принятии западных ценностей, западной цивилизации, как вы относитесь к модели Турции, которая осталась исламским государством, во многом приняв образ жизни западной цивилизации?

Равиль Гайнутдин:

Это воля народа. Если референдумом та или иная мусульманская страна решит, что этому государству быть светским, то тогда они имеют на это право - создавать светское государство или создавать мусульманское государство.

Петр Вайль:

Но вам лично эта модель кажется перспективной?

Равиль Гайнутдин:

Мне кажется, что сегодня на территории Турецкой республики развиваются демократические институты, и, я считаю, ислам отвечает именно тем демократическим принципам. Даже если взять то, что в исламе нет диктатора. Есть человек, который выбирается мусульманским обществом, и глава мусульман никогда не оставляет свою должность по наследству. А мусульмане сами выбирают. И нет в мире ни одного своего папы или верховного патриарха, или верховного муфтия мусульман мира.

Это показатель того, что ислам намного демократичнее, чем даже другие мировые религии.

Михаил Поздняев:

Уважаемый Равиль Хазрат, многие лидеры и комментаторы после событий 11 сентября повторяли фразу, что мир проснулся другим. Возникает совершенно четкое противопоставление двух миров.

О чем я хотел бы вас спросить. Процесс глобализации, с моей точки зрения, не столько политический, не столько экономический, сколько социокультурный. Исламский мир способен вписаться в этот процесс?

Равиль Гайнутдин:

Ислам - религия прогресса. И не нужно считать ислам закостенелой фундаменталистической религией. Ислам, по учению Всевышнего и святого пророка Мухаммеда, да будет с ним мир и милость Аллаха, требует от человека жить в ногу со временем. И исламский мир сегодня, безусловно, принимает и научно-технический прогресс, и готов к сегодняшней глобализации. И я считаю, что ислам не может быть, и мусульманские народы не могут сегодня обособляться, чтобы они были только сами, в замкнутом круге.

Ислам сегодня и в Германии, и в Великобритании, во Франции, Соединенных Штатах, и в Австралии, и в России. И поэтому мы - мусульмане земного шара, считаем, что все то, что происходит сегодня в мире... мы участники этого происходящего. И если идет глобализация, мы тоже участвуем в этом.

Есть свои "за" и "против" в этой глобализации, есть те, которые принимают, есть те, которые против. Это не только в мусульманском мире, но и в западном, христианском мире. В том числе идут различные митинги, демонстрации против глобализации. Это тоже есть. И за действия тех, кто выступает против, нельзя считать, что христианский мир не готов, и они выступают против глобализации.

Петр Вайль:

Равиль Хазрат, я хотел бы обратиться сейчас к вам не как к руководителю российских мусульман, а как к ученому. Вы автор книг и по мусульманской догматике, и по ритуалу.

И все-таки вот мир себе снова, снова, снова задает вот этот вопрос: кто были эти люди, которые 11 сентября совершили эти теракты, и почему они, главное, совершили? Это то, что ускользает от человека западной цивилизации. Почему эти люди так решительно обрекли на смерть не только тысячи незнакомых им людей, но и самих себя?

Мы знаем, что терроризм существует, где угодно, и в христианских странах, но, скажем, если мы будем говорить о Корсике или Северной Ирландии, или басках, во всех этих случаях есть политическая подоплека.

Здесь нечто мистическое. Никто ничего не требует ни от Соединенных Штатов, ни от союзников, не говорят, там: "Дайте нам то, дайте нам это..." Это просто люди пошли на смерть других, и казнили, в том числе и себя.

Равиль Гайнутдин:

Люди сегодня восприняли то, что произошло... как бы Америка покажет всему миру, кто есть враг, и кто есть "наши". Никто еще не сказал, кто виновен в тех терактах. Мусульмане, находясь в Афганистане, не могли совершить такой теракт. Были захвачены самолеты Соединенных Штатов Америки, это было внутри Соединенных Штатов. И такая сеть, которая контролировала и компьютеры, и аэропорты, и самолеты. Это могла сделать только очень солидная организация, совершенная спецслужба. В этом твердо убеждены мусульмане.

Петр Вайль:

Вы что-то конкретное имеете в виду?

Равиль Гайнутдин:

Я ничего конкретного ничего не имею, но в моем ответе вы, возможно, поймете.

Хочу сказать: те, кто пошли на самогибель, эти люди были уверены в том, что они совершают правое дело. И если бен Ладен или другие сегодня говорят, что они понимают то, что было совершено, это во имя определенных целей, и эти цели, вы говорите, что не названы...

Это не политические у них требования. Они ведь заявляют, что ими не совершены эти теракты, но у них есть политические требования.

Это создание свободного независимого палестинского государства. Не ущемление прав мусульман в мире. Это политические заявления и политические требования. И то, что эти теракты произошли после того, как... весь мир осудил Израиль, их действия, и когда весь мир начал требовать необходимости признания палестинского государства, вот это было совершено...

Петр Вайль:

Но вроде бы палестинцы не называются.

Равиль Гайнутдин:

Чтобы отвлечь...

Петр Вайль:

Не называются как источник этих терактов.

Равиль Гайнутдин:

Вы знаете, абсолютно палестинцы не называются. Я и не имею в виду, что...

Называются причины. Причины того, что Израиль и Соединенные Штаты Америки не захотели признать требования мирового сообщества о необходимости признания палестинского государства.

Петр Вайль:

Равиль Хазрат, вот вопрос, может быть, более мелкий, но тоже чрезвычайно интересный, на который вы можете ответить опять-таки как вот ученый-исламист.

Эти 19 человек, которые совершили теракты 11 сентября, погибли. Их спросить нельзя. Но у нас есть ценнейшие свидетельства тех, кто готовил теракты в Кении и Найроби.

Один из этих террористов остался жив, был осужден на пожизненное заключение, и есть его показания, где он среди прочего говорил о том, что пошел на свои действия, в частности, потому, что ему было обещано некое загробное блаженство. И даже с конкретными данными: 70 девственниц к услугам, возможность ходатайствовать за 70 своих родственников и так далее.

Откуда возник вот этот сюжет вознаграждения в практике ислама?

Равиль Гайнутдин:

Утверждения есть, если человек уходит из земной жизни за свою священную веру, за свою отчизну, за богоугодное дело, то в этом случае его ждет награда. Она ждет, безусловно, тех, кто шел из земной жизни во имя Всевышнего создателя и творца.

Петр Вайль:

И теперь у нас (по традиции) эта программа заканчивается обменом мнений, в котором, извините, вы уже не участвуете. Я попрошу участников программы очень коротко сказать, что им показалось наиболее примечательным в словах нашего гостя, вообще, в ходе нашего разговора.

Михаил Поздняев:

Мне чрезвычайно полезна была эта встреча. Я еще раз убедился в том, что мы живем в стране, которая не стала ни на шаг ближе к вере, к религии. Притом, что были дарованы новые свободы, громко по средствам массовой информации говорилось, что верующих больше в России, в бывшем Советском Союзе не преследуют. Но за все эти годы мы не стали, к сожалению, знать друг друга лучше.

И вот это самое трагичное, мне кажется, для восприятия россиянами всего происходящего в последние месяц или полтора месяца. Мы не приблизились к пониманию и знанию друг друга.

Джаляль Аль-Машта:

Мне послышалась горечь. Это горечь человека, озабоченного не только тем, как живут, и почему так живут мусульмане, но и человека, скажем, гражданина Российской Федерации, которого действительно пугает возможность некоего противостояния, который хочет, на самом деле, отдалить это.

Для того чтобы уйти на шаг назад от пропасти, нужно все-таки желание, и не только со стороны мусульман, но и со стороны государства.

Петр Вайль:

Мне показалась самым примечательным трезвость нашего гостя. С одной стороны, он, как глава российских мусульман, естественно, говорил о ценностях ислама очень горячо и убедительно. И в то же время очень трезво оценил обстановку в России (я здесь согласен с Джалялем Аль-Машта) и особенно положение в Чечне, где волей-неволей или волей происходит, тем не менее, тот самый конфликт цивилизаций, о котором говорят так много, где во многом противостояние воспринимается как противостояние ислама и христианства. И в то же время вы высказали надежду, что в России своего "Талибана" все-таки не будет.